Мет Уаймен - За стеклом [Коламбия-роуд]
— Кстати, насчет спонсоров? — спросила Роуз. — Вы пользуетесь услугами хоть одного из них?
Я уже собиралась сказать, что мы со Слимом ни в грош не ставим кондомы, но мысль провалилась куда-то в желудок прежде, чем я успела выплюнуть ее наружу, так что я ответила, что иногда мы едим пиццу, но никогда не используем освежители или линию психологической помощи, потому что от обоих у меня начинают слезиться глаза. Роуз посочувствовала, добавив, что Добряк Уильям берет с собой чистящие средства именно этой марки всякий раз, когда она зовет его на операцию «Уборка».
— Хорошо, наверное, было бы жить с таким хозяйственным парнем, — заметила я.
Роуз пробежала курсором сверху вниз по меню. Глянула на меня. Такое чувство, что она сейчас спросит, удобно ли я сижу.
— Поглядим, как твои справляются, — предложила она вместо этого.
Было странно видеть нашу гостиную, не присутствуя в доме. Сайт не был «озвучен», и это делало ощущение еще более необычным. Даже в смысле изображения — смотреть практически не на что. Пустой диван с распластанным на подлокотнике геймерским журналом и кружкой на ковре рядом с клавиатурой. На заднем плане — заходящее солнце в окнах эркера, совсем как и здесь, в больнице. Тут картинку дополняет тепло на моей спине, дома — вытянувшиеся веером столбы мерцающих пылинок. Да уж, ребята из «Воздушного полисмена» вряд ли испытали бы восторг при виде такой пылищи. Вернувшись, я вполне могу обнаружить выломанную дверь и синтетическое благоухание по всему дому. Я повернулась к Роуз. Любопытно, какой вывод она делает из увиденного?
— Извини за бардак.
Похоже, Роуз слегка опешила:
— Что ты, он создает впечатление достоверности.
Все это, кажется, следовало рассматривать как срез каждодневной жизни обычных людей, но я все равно переживала. Вообще-то, Слим мог быть чуточку поаккуратнее или, по крайней мере, бросить небрежно свои вещи в «мертвой зоне». Все лучше. Затем меня осенило: может, он так и сделал? Я представила два берега хлама по обе стороны от благоухающей лимоном комнаты. Роуз переключилась на прихожую, и я поняла, что занимаюсь в точности тем, что зрители обсуждали снаружи: строю догадки о том, чего попросту не могу видеть. Сейчас я смотрела на пустую прихожую, гадая, куда мог спрятаться Слим и сдержал ли Павлов свое обещание.
— Попробуй щелкнуть в кухню, — посоветовала я. — Мы часто разговариваем, сидя на кухне.
— Надеюсь, это положительно влияет на кулинарный процесс, — сказала Роуз и кликнула мышью, переключаясь с одной камеры на другую. — Слима не стоит пускать туда в одиночку.
— Всего-то чуть-чуть подгорело, — встала я на защиту бойфренда, но тут меня отвлекла появившаяся на экране картинка. Ребята сидели за столом, друг против друга, но хорошо виден был только Павлов. От его собеседника остались только нос и щека — выдающиеся вперед части профиля, изредка сдабриваемые случайным блеском кольца в брови. Как знать, случайно Слим оказался в «мертвой зоне» или же загнал себя туда умышленно? Будем надеяться, что это мощь приведенных Павловым аргументов вынудила его ретироваться в виртуальную тень.
— По крайней мере, они ведут беседу, — сказала я. — Как думаешь, братец все ему скажет?
Роуз не потребовалось отвечать, поскольку Павлов как раз в это время сложил руки на груди и откинулся на спинку стула. Слим, очевидно, парировал его довод чем-то, потому что с его стороны на экране возникла рука, которая принялась взвешивать воздух. Он говорил о чем-то важном, казалось мне, в то время как мой брат пощипывал переносицу, солидно кивая в ответ. Наблюдая за этой немой сценой, я немедленно предположила самое худшее: Слим заявляет, что не может тратить свое драгоценное время на мои заморочки. Что я вела себя слишком назойливо, слишком нелепо и вообще могла бы поучиться кое-чему у Мисти. Воображаемая речь Слима звучала у меня в голове, и все тело при этом похолодело. Внезапная, резкая смена температуры. Словно в душе, когда кто-то балуется с кранами.
— Так даже хуже, чем совсем ничего не знать, — сказала я в итоге. — Я просто вкладываю в их уста слова, которых на самом деле не хочу слышать.
Роуз отчего-то не следила за экраном, а разглядывала клавиатуру, собрав губы в кривую усмешку и словно прикидывая, что же делать дальше. Затем она повернулась ко мне, и на ее лице появилось выражение сочувствия — та жалостливая улыбочка, которой одаривают собеседника перед тем, как преподнести скверную новость:
— Помнишь, я говорила тебе утром, что эта игра не так проста, как кажется?
Я кивнула в ответ и мысленно вернулась в гостиную, к былым своим опасениям насчет проницательности Роуз по поводу моих игровых талантов.
— Ты ведь не про «Денежный залп», верно?
Кровавая Роуз прогнала улыбку с губ.
— Золотце, я говорила о множестве вещей.
Инстинктивно я вновь обернулась к экрану, все еще недоумевая, что она имеет в виду, но почему-то уверенная, что смотрю в правильном направлении. Оторванная от тела рука Слима продолжала критиковать моего братца, но выяснить, что происходит на кухне, не было никакой возможности. Сайт caminside здесь бессилен. Единственным способом было оказаться в доме; я вдруг поймала себя на мысли, что разглядываю нашу кухню глазами воровки, прикидывая возможные варианты проникновения внутрь. Оказавшись таким образом на месте Роуз, я повернулась к ней:
— Ты можешь увеличить обзор, да?
Она ответила, но сперва потянулась к клавишам, и я уже догадалась, в чем дело.
— Думаю, тебе лучше всего взглянуть самой.
Так я и сделала. Смотрела и поражалась. Только это мне и оставалось: Роуз зашла на другой веб-сайт, очень напоминающий первый, но с совсем другой перспективой сцены на кухне. Я смотрела теперь с точки, находившейся прямо над кухонным столом. И при этом гадала, сколько еще камер Картье тайно протащил в дом.
— Не может такого быть, — выдавила я, словно спотыкаясь о слова. — Это ведь не caminside. Что же это такое?
— Второй сайт вашего домовладельца, — Кровавая Роуз облегченно вздохнула, прежде чем ответить, словно радуясь случаю отделаться от тайны. Она направила курсор к полоске меню. Та была разбита на ячейки-квадратики, пронумерованные от одного до тридцати, и выбранный загорался неоновым огоньком. На экран выскочила картинка, снятая из-за часов на полке, расположенной за стеной Павлова. Две размытые стрелки слегка искажали силуэты сидящих за столом, отчего происходящее на кухне казалось запретным зрелищем.
— Глазам своим не верю!
— Добро пожаловать на camplicity.com, — сказала Роуз, отдернув обе руки от ноутбука, будто от приведенного в действие взрывного механизма.
— Как ты его назвала?
— Полагаю, его название происходит от слова «соучастие» [16], — пояснила она, с неохотой выговаривая каждый слог, словно подруга, понимающая, что должна причинить боль прежде, чем сможет помочь. — Совместное участие в каком-либо незаконном или неблаговидном деянии. Например, во внедрении десятков скрытых веб-камер в дом, обитатели которого наивно полагают, что в каждой из комнат их установлено всего по одной.
Я слышала каждое слово, но почти ничего не могла понять. Была не в состоянии.
Роуз прервала свои откровения простым нажатием клавиши, что дополнило видеоряд звуковой дорожкой. Откуда ни возьмись, я услышала возбужденные голоса спорящих. Разговор явно принял совсем не тот оборот, что был обещан Павловым. С этой вновь обретенной перспективы я смогла уяснить, что предметом обсуждения были отнюдь не мои чувства к Слиму, а прежде скрытое из виду надкушенное шоколадное яйцо, которое Слим, подняв, демонстрировал прямо в объектив. Мой бойфренд, ведущий телешоу «Скрытая камера».
— Смотри, — предложил он через динамики ноутбука голосом, начисто лишенным басов. Он поднес к губам яйцо с прорехой в верхушке. — Вопрос в том, куда язык отправится вначале. Прямо к сладкой карамельной начинке, «гвоздю» всей программы, или же к верхней стенке скорлупы?
— Слим, ты уходишь от ответа на вопрос. Про яйцо разговора не было.
— Скорлупа — не столь очевидный выбор, потому что над ней еще предстоит поработать, прежде чем она растает во рту. Но когда она все же поддастся, — Слим повернул в руке яйцо, словно гигантский драгоценный камень, — эти лишние усилия будут вознаграждены сполна.
— Забудь ненадолго про шоколад. — Мы смотрели через плечо моего брата, но я знала наверняка, что внутри у него звенит свернутая пружина. — Я говорю о своей сестре.
— Знаю.
— Слим! Она сильно расстроена после нынешней ночи.
— Ну, подумаешь, заработался допоздна, — отмахнулся он. — Делов-то!
— Называй это работой, если хочешь, — не отступал Павлов, — но, прошу тебя, не жонглируй своей жизнью. Вы оба играете в одной команде, и моя сестра переживает, что это может остаться в прошлом.
